Столько чувств и эмоций просто не могут пройти мимо зрителя. Глядя на произведения Бориса Зинкевича, мы начинаем немного грустить сами, и, конечно, тоже улыбаться. Мы улыбаемся тому, что этот мир – такой, какой он есть, что в нем есть такие мысли, такие чувства и такие люди.

Выставка «Сеть» – первая часть проекта «Что хотел сказать автор», выставки которого будут строиться на стыке искусствоведческой семиотики, философии, частного зрительского и кураторского опыта и, безусловно, вдохновении участников проекта. Каждая выставка проекта посвящена отдельной теме.

Весна для человека с древнейших времен была равноценна жизни. Весна – это тепло. Весна – это возвращение птиц. Весна – это пробуждение земли. А пробуждение земли – это посевы, всходы, хлеб... жизнь. Весна – это знак, что еще один этап темноты и холода пережит, и что природой нам дан еще один шанс жить, цвести, расти вместе с ней.

В народной культуре славян весна наречется яко дева, украшена красотою и добротою, сияючи чудно и преславно, яко дивитися всем зрящим доброты её. Любима бо и сладка всем, родится бо ся всяко животно в ней, и радости и веселия исполнена. Сицева есть весна.

Образ антропоморфной весны, и обязательно – именно женского пола, присутствует и в других традиционных культурах.

В пейзажной квинтессенции, созданной в смешении смыслов и направлений, русские авторы запечатлели весь мир - от исконно русских чащоб авторства Ивана Билибина до дальних неизведанных стран работы Николая Рериха. Что таится в этих картинах? Есть в них и приверженность родной земле, и мечты о дальних странствиях.

Стремление к созданию символичного идеала и восторг от многогранности реального мира, пусть не идеального, но неповторимо прекрасного в своем несовершенстве. Поиск истины и света в мифах и преданиях народов мира, от русских сказок и былин, знакомых с детства, до сказаний буддийского востока. И, конечно, в них - любовь. Любовь к миру, к образам и красоте природы, к символичности человеческой мысли, к ремеслу художника, которое помогает отобразить все грани любви в одном произведении.

Модерн напитан любовью и концентрирует ее, как созидательную силу. Сам стиль просуществовал всего три десятилетия, мелькнув яркой падающей звездой на небосклоне искусств, но и спустя сто лет любовь, заключенная в нем, живет и находит отражение не только в воспроизведении живописи модерна в вольных техниках, но и в самостоятельном творчестве современных художников.

Любому настоящему профессионалу мало, что его считает таковым обыватель. Мнение человека «не из сферы» приятно, но весомость лежит в словах коллег. Признание – вот чего хочется. Сначала – стать равным, а не младшим. Сравниться со старыми опытными мастерами. После – лучшим среди равных. Перещеголять признанных, восхитить знаменитых, восславить свое имя, остаться в истории.
И пусть это амбиции, но ведь они идут не от пустого самолюбования. Они – одновременно и плод, и двигатель кропотливого труда настоящего художника – чем бы этот художник не занимался. Жгучее желание смело говорить «я – мастер», причислять себя к кругу знатоков, причислять заслуженно и неоспоримо. Это толкает молодого мастера к вершине, заставляет высекать из камня своего труда каменный цветок мастерства.

Между бонсаем и микромозаикой можно проследить множество параллелей помимо миниатюрных размеров. В бонсае принято строго следить за пропорциями произведения и сохранять единство элементов – как и в микромозаике, повторяющей все каноны мозаичного искусства и поддерживающей единство в размерах тессер. В растительных миниатюрах художник чередует эстетику живых и сухих ветвей, добавляет в композицию камни и проволоку – так и мозаичист совмещает в своем произведении камни разных пород, смальту, цветные цементы. Законы бонсая гибки и допускают любые отступления от канона, если они идут на пользу облику дерева – и микромозаика, несмотря на всю стройность этого искусства, открывает автору широту творческого пути, позволяя создавать произведения по образу и подобию собственной души.

Но главное, что роднит микромозаику с бонсаем – это медитативность, возникающая в момент погружения в процесс и единения с ним. В повседневном мире мы все бежим по своим делам, стараемся успеть запланированное, торопимся прожить момент. Микромозаика позволяет нам – и автору, и зрителю – на мгновение замереть, почувствовать прекрасное, погрузиться в красоту великого искусства, воплощенного в столь малых фрагментах, что, кажется, каждый из них поместился бы на кончике сосновой иглы.