В ранневизантийских мозаиках Большого дворца дважды изображен рогатый грифон. В одном случае это самка грифона, лежащая, терзая ящерицу. В сценах терзания грифон часто побеждает мышей, змей и других животных «низового мира», олицетворяющих зло или хаос. Другое изображение фрагментировано, но видно, что грифон стоит, повернув голову назад и подняв лапу.
Любопытно, что две фигуры с одной мозаики пластически трактованы по-разному: на фрагментированной сцене хорошо прочитывается голова то ли с перьями, то ли с рожками и задняя часть туловища грифона, а также крыло — все элементы решены объемно и живо. В сцене терзания напротив — фигуры грифона и его жертвы более декоративны и плоскостны.
Скорее всего, мозаики набирали разные мастера, причем разных школ: грифон из сцены терзания имеет туловище тигра или пятнистого хищника, а не льва, что соотносится с разными региональными традициями изображения этого существа. То, что над крупными мощениями как правило работала группа мастеров, подтверждается античными источниками.
Но чем объяснить присутствие мифологического персонажа во дворце правителя христианской империи? В широком смысле образ грифона в античной культуре понимался как апотропей — защитное или охранительное изображение. В данном случае его можно интерпретировать и как защитника императора, и как олицетворение самой идеи царственности: объединяя в себе образы хищников — орла и льва, грифон являлся самым могучим из зверей, и связывался с представлениями о достоинствах правителя.